Ради себя. Ради дочери

Оглядываясь назад, я никак не могу найти объяснения – что же держало меня в браке с мужчиной, которого я так усердно называла «любимым», «прекрасным отцом», «тем, кому я благодарна».

Мужчина, который уничтожил меня.

Пугал меня, беременную, жуткими осложнениями от лекарств. «Вот погоди, родишь урода». Не скрывал разочарования, когда узистка объявила «это девочка». Даже не поздравил, когда дочь родилась, а скорее сел работать.

Полгода относительного…спокойствия. Когда мы с дочкой были ему неинтересны. Чем могут быть интересны жена-карьеристка и ребенок-кабачок? Ничем. Это неправильно. Жена должна быть дома. Должна рожать. Сама – а меня прокесарили. Я недостаточно хороша.

Как только дочь начала переворачиваться, он объявился. Сразу.

«Со мной будет лучше. Новая жизнь. Свобода. Все будет хорошо.» — мне, замотанной и уставшей, показалось, что вот он, мой маленький шанс отдохнуть.

Муж был «хорошим» и «нетаким» практически полгода. Поддержал меня в желании восстановить грудное кормление. Гулял с дочкой. Носил ее в слинге.

Пока дочь была маленькой, случился выкидыш. Муж на каждое начало цикла хлопал в ладоши и говорил «ура, а то я боялся». Я тихо плакала. Я так боялась, что больше никогда не смогу забеременеть.

А потом он сорвался.

Ударил первый раз. И после этого каждый раз с его слов был «первым». «Да ладно, это же..первый раз».

Первый раз по лицу. Первый раз сильно по голове – так, что нарушилось зрение. Первый раз стащил меня с дивана. Первый раз схватил за волосы. Первый раз…

А дальше – классика – все в тумане.

Я помню, как работала консультантом. Грудное вскармливание, слинги, послеродовое восстановление. Попытки собрать себя по кусочкам.

Как росла дочь.

Как я вздрагивала по ночам, когда он ложился рядом. Будет или не будет трогать меня сейчас. Закрыть глаза. Не смотреть.

Как ругалась я с родителями. Потому что муж не разрешал отдавать дочку им надолго. Потому что не отпускал меня к врачу, а мне нужно было ехать. Потому что мне было слишком много нельзя, а я не знала, как объяснить. Не знала.

Страх – основная эмоция. Вечный спутник. Это нормально для нашей семьи – бояться. Вдруг я сделаю что-то не так. Вдруг я буду не очень хорошей. Вдруг я…

Он даже нашел мне психологиню. Заботливый. «Мотивируй мужа быть хорошим», «в конфликте виноваты двое», «если женщина забеременела от изнасилования, все равно это счастье». Я честно ходила к ней раз в неделю. И рапортовала – «все прекрасно, мне становится легче, мы находим больше точек соприкосновения…»

И все глубже падала в пропасть. В темноту. В Ад.

Я хорошо помню, как в декабре 2015 звонила Юле Демаковой. Я только что вылезла из ванной, забинтовала руки и упала на диван. На руках остались три шрама – небольших, но глубоких. Маме я сказала, что уронила сковороду и поймала ее неловко. Но мама все поняла.

Помню, как муж вернулся из командировки. «Ты изменила». Пряжка ремня раз за разом опускается. Я смеюсь – потому что страшно, потому что больше не могу плакать, потому что не могу кричать. Муж кричит «Ты же любишь боль!», его раздражает мой смех. Позже я снимаю штаны от пижамы и вижу свои ноги – они постепенно темнеют, на бедрах алеют свежие ссадины. Муж с насмешкой говорит: «Можешь обращаться куда хочешь, я твой муж, могу делать с тобой все, что хочу. Пойдешь в милицию – скажу, что ты мазохистка и сама просила. Или что это твой любовник сделал».

Как-то раз, еще осенью, я ехала в машине с отцом и разревелась. Мне было так больно. Так стыдно. Так ужасно внутри. Мне хотелось попросить его развернуться и увезти меня к ним домой. Но муж однажды уже забирал меня с милицией. Побег не кончается ничем хорошим. Надо быть послушной и ехать домой.

В январе я уехала. Навсегда. Насовсем. Спрятав дочь у своих родителей – предварительно подготавливая почву в виде «она дольше побудет у моих, я учусь».

Сегодня, после международного женского дня, я получила решение о разводе.

Ради себя. Ради дочери.

Ради той женщины,  которой я была.